Глава 27

Восхождение

(Жрица Плайя)

В этой главе рассказывается о том, как появилась женщина, через которую удалось передать в женские руки хранение Знаний Импульса Жизни. О том, каким нелёгким был её путь к этому.

Вступление

Это было типичное путешествие во времени. Леор и Шели знали, в какую эпоху и в какую страну они собрались направиться, и кого там хотели найти. Это, наверное, очень важно, так как помогает энергиям не распыляться ни во времени, ни в пространстве, ни в субъектах.
Они хотели попасть в Древний Египет периода Древнего Царства, в XXIV век до н. э., когда правили ещё фараоны VI и VII династии.
Леору и Шели нужно было найти одну жрицу. Она интересовала их сразу по нескольким причинам. Во-первых, её душу, воплощённую в человеческом теле, как выяснилось, носит Шели. Во-вторых, они узнали, что сегодняшнее воплощение Шели имеет свою основную инкарнационную связь именно с инкарнацией той жрицы. В-третьих, у них было серьёзное основание считать, что жрица ушла с плана Земли не совсем обычным образом. Поэтому им было очень интересно попытаться познакомиться с ней поближе и понять её.

Герия

Леор и Шели ожидали увидеть много солнца, пустыню и песок. Солнца и на самом деле было много, а вот пустыни не было. Напротив – были очень уютные постройки и росли деревья, в том числе и пальмы. Это не очень походило на Древний Египет. Оказалось, это была Южная Европа. Неожиданно это оказался остров, но не очень большой. Вероятно, это был один из островков, составляющих сегодня территорию Греции. Поэтому вместо пустыни вокруг было море.
Они видели, как играли дети. Отдельно мальчики (они с детства готовились стать воинами) и отдельно девочки. Их внимание почти сразу привлекла девочка лет пяти, которая стояла в стороне и наблюдала, но в играх не принимала ни малейшего участия. Казалось, они её совершенно не интересовали. Она выглядела странным и удивительным ребёнком. Её большие проникновенные серо-зелёные глаза просто завораживали. Это ощущали и другие дети, и видно было, что относились они к ней с каким-то странным для детей пониманием (обычно дети не хотят понимать сверстников, которые с ними не играют).
Леор и Шели не могли понять, что эта девочка находила в таком занятии, как наблюдение за играми других детей, не принимая в них участия? Но она не уходила. Так продолжалось почти каждый день. Она приходила со всеми, уходила со всеми, но никогда не играла

У неё было четыре брата, и все старше неё. Самому старшему было уже 17 лет. Девочка в семье была пятым ребёнком, и родители, и братья очень любили её, но понять не могли. Однако они смирились с её странным поведением.
Девочка безумно любила море. Когда старшие братья уходили на лодке в море ловить рыбу, они никогда не брали её с собой – для этого она была слишком мала. Но она могла часами стоять на берегу и ждать их. Она смотрела на волны и через некоторое время невольно подстраивалась под их ритм. В это время она начинала «слышать» море. Как-то она сказала об этом одному из братьев, но тот только рассмеялся. Больше она об этом никому не говорила.
Ещё ей нравились звёзды. Перед тем, как идти спать, она должна была обязательно на них посмотреть. Она знала, что звёзды тоже умеют разговаривать, и она называла их по именам, известным только ей одной.

Однажды к их острову причалила лодка, и на острове появился странный человек. Он пришёл в дом родителей девочки и объяснил, что его послали какие-то важные люди и просили привести к ним их дочь. Они готовы за это хорошо заплатить. Он говорил, что им на неё указало Небо, и родители не должны противиться этому, что девочке там будет очень хорошо – о ней будут заботиться. Он сказал также, что если они этого не сделают, то их дочери и всему острову будет грозить какая-то серьёзная опасность.
Но отец девочки, который очень любил её, не согласился её отдать. Он представить не мог своей жизни без дочери. Плата же не играла на острове в те времена большой роли. Человек уехал ни с чем, обещая вернуться через несколько месяцев. Он очень просил ещё раз подумать над его просьбой.
Девочка слышала всё, что говорил этот человек, но в разговор отца с ним не вмешивалась. Это было не принято.

Через несколько месяцев в более холодное время года на остров напали. Жители острова пытались защищаться, но их сил не хватило. Кто были нападавшие, сказать трудно, но это не были соседи с других островов.
Многие островитяне, включая отца, мать и старшего брата девочки, погибли. Остальных жителей отрова эти люди забрали как добычу. Оставили только стариков. Поселение, где жила семья девочки, было практически разорено. На своих лодках-кораблях эти люди увезли всех, кого могли – вероятно, им нужны были рабы для продажи.

Странную девочку заметил предводитель нападавших. Он заметил её потому, что она была единственным ребёнком такого возраста, который не плакал. Этот человек взял её к себе в дом. Остальных, включая и оставшихся в живых братьев девочки, продали на каком-то рынке почти сразу, как только пристали к берегу.

Дом этого человека находился где-то на средиземноморском побережье современной Турции. В доме были дети, в том числе и возраста девочки, но она по-прежнему ни с кем не играла и так же, как и прежде, только наблюдала за играми других. Ничего особенного делать её не заставляли. Она была в рабстве, но рабыней, в прямом смысле слова, не была. Скорее, она стала ещё одним членом семьи. Хотя зачем такому жестокому человеку был нужен ещё один рот в семье, было совершенно непонятно.

Приблизительно каждые три месяца хозяин исчезал недели на две, а когда возвращался, то всегда устраивал небольшой пир. Вероятно, его отлучки – это были такие же набеги, как и на родной остров девочки.
Девочка прожила в этом доме год. Она выучила новый язык и, хотя говорила на нём мало, прекрасно понимала всё на слух.

Из очередного «похода» хозяин не вернулся. Сказали, что он погиб. Через некоторое время из-за нехватки средств хозяйка решила продать девочку, которой было уже семь лет. Новый хозяин увёз девочку в другое место – кажется, на территорию современного Ливана. И опять ей пришлось выучить новый язык. Новый хозяин заставлял её работать – помогать по дому. Она делала всё, что её просили, и никогда не жаловалась. Так прошёл ещё год.
По прошествии его по каким-то причинам хозяин вынужден был бежать из этой страны. Он собрал всю свою семью и всех слуг, ночью направился к побережью, сел на корабль и уплыл в Северную Африку, западнее Египта. Тут он обустроился, но уклад этой жизни и язык этих мест были совершенно другими, и ко всему пришлось привыкать заново.

Так прошло ещё два года. Место, где она жила, было похоже на небольшой городок. За это время девочка и здесь превратилась в фактического члена семьи. Работала она, правда, больше других детей и даже намного больше, но казалось, что это её абсолютно не утруждает.
Своим детям хозяин взял какого-то учителя. Это был уже немолодой человек. Он учил всех детей сразу и всему, что знал. Но понять, чему он учил, со стороны было непросто. Это совсем не было обучением в сегодняшнем смысле слова. Никогда и ни за какие провинности учитель детей не наказывал.

Девочка внимательно наблюдала за уроками так же, как прежде наблюдала за играми (у неё всегда для этого находилось время), но в занятиях не участвовала.

По прошествии двух лет, когда девочке уже было десять лет, на этот городок тоже напали. Напавшие были людьми с востока. Городок этот тоже пытался обороняться, но это не была такая оборона, как на её родном острове. Почти никто не погиб, и городок сдался. Пришедшие не стали никого убивать и ничего жечь, но они объявили, что городок отныне принадлежит новому верховному повелителю, которого все должны почитать (вероятно, имелся в виду фараон).
Тот, кто командовал воинами, приказал собрать всех детей от 5-ти до 15-ти лет. Он сказал, что никакого вреда причинять им не будут и скоро отпустят. Воины обошли все дома и всех детей собрали. После этого мальчиков и девочек разделили.
Дети находились под наспех сооружёнными навесами. Потом детей выводили человек по двадцать на солнце минут на десять. К ним подходил высокий красивый мужчина лет сорока и внимательно смотрел в лицо каждого ребёнка. Кто-то всегда держал над ним балдахин, прикрывавший его от солнца. К человеку этому все воины относились очень уважительно, включая и самого главного военачальника. Иногда этот человек останавливался около ребёнка, протягивал руки к его голове и груди и, казалось, что-то проверял. Что? – никто понять не мог. После этой процедуры всех детей отпускали домой.
Когда человек подошёл к нашей девочке, он тоже остановился и протянул к ней руки. В его глазах что-то блеснуло, а на лице промелькнуло еле заметное удовлетворение. Он спросил девочку, как её зовут. Спросил он на языке, на котором говорили в этой местности. Она ответила. Мужчина повторил её имя и на мгновение задумался. Он спросил, где она родилась. Она ответила, что далеко в море есть очень красивый остров, и она с этого острова. Что на остров кто-то напал и что её родителей и старшего брата убили, а остальных братьев продали, и она не знает, где они. Что она жила в доме главного из тех, кто напал. А когда он пропал, то её продали другим людям. Потом эти люди собрались и перебрались в этот городок.
По добрым и умным глазам человека было видно, что он всё понял. Он сказал сопровождавшим его воинам оставить девочку здесь. Остальных детей, как обычно, отпустили домой. Из всех детей городка, кроме Герии (а именно так звали нашу девочку), оставили ещё одного 13-летнего мальчика.

Ещё через несколько дней пути все дети в сопровождении шести взрослых, четверо из которых были вооружены, прибыли в какое-то странное место. В этом месте поражали грандиозные постройки. Домов в обычном смысле этого слова видно не было. Сначало это вызвало у Герии какой-то благоговенный ужас. Это не было похоже ни на что, что она когда-либо видела или даже могла себе представить. Громады давили и вызывали интерес одновременно. Тогда Герия ещё не знала, что это место станет её домом на долгие двадцать четыре года.
Постройки эти были одним величественным Храмом. Таких мест в Египте было несколько. Внутри храмового комплекса находилась Школа Посвящений, где учились дети, которых специальным образом отбирали жрецы по всему Египту и на завоёванных им территориях. Тот, кто нашёл Герию, был одним из таких жрецов.
Приезд ребёнка в Школу не обязательно означал то, что у ребёнка будет жизнь жреца или жрицы. Часто при более тщательном отборе, который производился уже в рамках Школы, детей отправляли обратно. Иногда подобное происходило и в процессе учёбы. И даже по окончании учёбы жрецами становились не все, так как для этого надо было выдержать ряд непростых экзаменов на посвящение. Жрецами становились только те, кто их выдерживал. До экзаменов необходимо было учиться не менее восьми лет, но часто бывало, что и намного больше, поэтому эта учёба и начиналась с детского возраста. В процессе учёбы тоже происходили разнообразные проверки и экзамены и более низкие предпосвящения. Говорили, что этим знаниям уже тысячи лет.

Жрецы были самыми образованными людьми страны. Их уровень знаний и духовного развития был просто несоизмерим не только с уровнем обычного человека, но и с уровнем знатных вельмож. Авторитет жрецов и уважение к ним со стороны других людей в те времена были подстать их уровню.

В группе девочек Изиана явно выделялась. Училась она великолепно. Она обладала удивительной способностью сохранять все знания и умения, которые получала. Причём свою привычку наблюдать за происходящим она применяла и здесь. На занятиях она не училась, как другие, она просто ставила себя мысленно и чувственно в позицию стороннего наблюдателя, как делала это прежде, наблюдая за играми других детей, и «видела» всё происходящее на занятиях. Это позволяло ей из увиденной картины всегда выделять главное, что составляло суть.
Преподаватели часто удивлялись: откуда такая способность у девочки? Обычно подобное (в смысле – выделять суть) было больше свойственно мальчикам. Но они понимали, что это есть её особый дар.
Можно сказать, что прогрессировала Изиана быстрее всех, и первая из всей группы девочек в возрасте всего лишь 18-ти лет получила первую степень полного посвящения. Все экзамены и проверки были пройдены ею просто превосходно. Но самое главное, что она давала понять, – ощущение надёжности, что она-то не сойдёт с избранного пути. А это было очень важно.

Всё изменилось просто молниеносно. Победа Изианы обернулась её поражением. Дело в том, что адепты, получившие первую степень полного посвящения, уже имели право присутствовать при посещении Храма кем-то извне. Такие посещения происходили всегда, но непосвящённые участвовать в них права не имели. Изоляция от остального мира была существененной частью процесса подготовки жрецов. Считалось, что развитие их пока недостаточно для того, чтобы избежать отрицательного влияния таких контактов. Мир вне Храма и в те времена считался миром излишних соблазнов.
Это произошло буквально через несколько дней после получения Изианой посвящения. Ещё через две недели она должна была отбыть в Храм, в который её направили в качестве жрицы. Это было в высшей степени серьёзное назначение. Попасть туда мечтала любая девочка, учившаяся в Школе Посвящений. Но Изиане они не завидовали – они понимали, что она заслуживает этого больше других. Изиана тоже была в приподнятых чувствах: наконец-то она ощутила себя полностью взрослой. Она искренне гордилась этим и собиралась стать одной из жён бога, как называли жриц этого Храма. Учитывая её состояние, участие в церемонии встречи гостей (пусть и первой для неё) не представляло для неё особого интереса.
В этот раз Храм посещал какой-то знатный вельможа со своим сыном. Надо сказать, что в Храме они были не впервые (вельможа приезжал приблизительно один раз в два года, и сын сопровождал его уже второй раз), но каждый раз жрецы принимали его с большим почтением, в том числе и потому, что каждый раз его пожертвования Храму были весьма велики.
Среди жрецов, присутствовавших на таких встречах, никогда прежде не было жриц. Объяснялось это просто. Преподаватели Школы Посвящений в таких мероприятиях не участвовали – только жрецы-служители, а если какая-то ученица получала посвящение и могла участвовать, то в период от получения посвящения и до её отъезда из Храма этот вельможа (да и другие тоже) никогда не попадал, поэтому появление жрицы на встрече никак не могло пройти незамеченным.

Пришло время сказать несколько слов о том, как выглядела повзрослевшая Изиана. Роста она была чуть ниже среднего. Но была она по-настоящему красива. Причём красива не египетской, а какой-то чужеземной красотой, которая в глазах египтян была не менее, а ещё более привлекательной каким-то своим необъяснимым мистицизмом. Впечатление это усиливали зеленоватые, очень умные и невероятно выразительные глаза – всё это было очень необычно для столь молодой девушки. Пройти мимо этих глаз постороннему человеку было просто немыслимо.

Кроме того, в курс обучения жриц входили самые серьёзные занятия по ухаживанию за своей кожей и своим лицом, и Изиана овладела этим искусством в совершенстве.

Теперь можно себе представить, как посетители, не только не ожидавшие увидеть в Храме женщину, но ещё и такую красивую и молодую женщину, должны были на это отреагировать. Увидев Изиану, оба посетителя от неожиданности остановились, как вкопанные, забыв всякие приличия и церемонии. Они смотрели на это удивительное создание и не верили собственным глазам.
Потом отец и сын посмотрели друг на друга и опять на Изиану. В этот момент они, кажется, пришли в себя, и каждый из них вдруг почувствовал себя соперником другого. От этого отец был смущён больше, чем сын.
Сын был старше Изианы года на три-четыре, отец – лет на тридцать.

Несмотря на столь странную для Храма сцену через некоторое время всем стало казаться, что всё уже позади. Но это было не совсем так. С Изианой что-то произошло. Она не понимала, как такое могло происходить: внешне она выражала полное спокойствие, внутренне же ей казалось, что лава вулкана поднимается к самому жерлу – ещё немного и может начаться извержение. Это было совершенно незнакомо девушке. И это было настолько сильно, что она не могла взять себя в руки. Она почувствовала новую энергию, которая вливалась в неё неизвестно откуда. Да, девочкам не раз на занятиях рассказывали об этой энергии и предостерегали от неё. Она училась преодолевать её и даже сдавала специальный экзамен, но действительность одним махом перечеркнула все теоретические знания. Изиана ощущала её не сердцем (с этим она, вероятно, справилась бы) – она ощущала её всем своим телом. Не было никакой части тела, которой бы не овладела эта энергия – её чувствовала каждая её клеточка. Она узнала её сразу – это была энергия вселенского притяжения, энергия Любви.

В этот раз Храм посещал какой-то знатный вельможа со своим сыном. Надо сказать, что в Храме они были не впервые (вельможа приезжал приблизительно один раз в два года, и сын сопровождал его уже второй раз), но каждый раз жрецы принимали его с большим почтением, в том числе и потому, что каждый раз его пожертвования Храму были весьма велики.
Среди жрецов, присутствовавших на таких встречах, никогда прежде не было жриц. Объяснялось это просто. Преподаватели Школы Посвящений в таких мероприятиях не участвовали – только жрецы-служители, а если какая-то ученица получала посвящение и могла участвовать, то в период от получения посвящения и до её отъезда из Храма этот вельможа (да и другие тоже) никогда не попадал, поэтому появление жрицы на встрече никак не могло пройти незамеченным.

Если бы ей рассказали об этом, она устыдилась бы. Но в эту минуту ей не было стыдно.
Возможно, так не произошло бы, если бы в результате своих занятий Изиана не выработала бы в себе невероятную чувствительность к энергиям чувств. Фактически её тело сейчас демонстрировало то, как оно в высшей мере чувствительно. Но именно из-за этой повышенной чувствительности справиться с собой она и не могла.
Она прекрасно понимала, что это означало для неё. Если она не обуздает свои чувства, то это будет означать потерю посвящения, и годы упорного труда могут пропасть даром. Однако когда Изиана задумалась об этом, она совершенно ясно поняла, что речь может идти только об одном – обманет она своих учителей или не обманет. Обмануть себя она уже не могла. Она поняла, что не справилась с посвящением. Решение пришло быстро – она решила никого не обманывать и всё рассказать.
Нет, она не пошла никому сразу об этом рассказывать. Она хотела проверить, как быстро она успокоится после произшедшего. Но ждала она, скорее, не успокоения, а… новой встречи. Она хотела ещё раз увидеть молодого гостя, которого не могла забыть.
Так прошло несколько дней. И однажды он появился.

Трудно сказать, что происходило с ним в эти дни: испытал ли он страсть, подобную страсти Изианы, или он поддался присущей мужчинам потребности непременного обладания предметом вожделения? Но его как магнитом тянуло в Храм. Он должен был ещё раз увидеть эти глаза, подобных которым он не видел никогда в своей жизни. Он тоже забыл обо всём – о своём достоинстве, о своём положении в обществе, о своих родителях и о многом другом.
Если страсть и влечение пронизывали Изиану насквозь, то подобные чувства, скорее, обволакивали молодого человека. Он находился в каком-то коконе, сотканном из энергий, из которых он не мог, да и не хотел вырваться. Он был похож на жертву, попавшую в паутину.
Чем дальше он уезжал от Храма, тем больше натягивалась невидимая нить, пытавшаяся вернуть его. И эта нить была создана всего одним коротким взглядом, которым они обменялись при первой встрече. Он не мог не вернуться.
Про себя он думал, что у него нет шансов. Он просто знал, что обладать посвящённой без её воли он не может. Покуситься на неё силой было равносильно смертному приговору.

Он не мог не вернуться. Про себя он думал, что у него нет шансов. Он просто знал, что обладать посвящённой без её воли он не может. Покуситься на неё силой было равносильно смертному приговору. Он вернулся только для того, чтобы ещё раз увидеть непостижимое, запечатлеть в своём сердце идеал. Если повезёт – услышать её голос. Он не знал, что будет делать дальше. Он просто надеялся вылечить свою «болезнь» последних пяти дней.
В виду того, что приехал он без предупреждения и без сопровождения, то в Храм его сразу не пустили. Он сообщил, кто он. Сказал, что был здесь несколько дней назад со своим отцом и просил разрешения поговорить с Главным Жрецом Храма.
Ждать ему пришлось довольно долго, но, в конце концов, его впустили и провели к Главному Жрецу. Молодой человек объяснил ему, что во время встречи его отца несколько дней назад он видел в Храме женщину. Вероятно, она жрица. Ему необходимо задать ей несколько вопросов, которые очень его волнуют, и получить на них ответы. Главный Жрец спросил, уверен ли он, что ответы ему необходимо получить именно от неё? Он сказал, что в Храме есть более опытные жрецы, и спросил, не лучше ли гостю обратиться к ним, так как жрица, о которой он говорит, получила только первую степень посвящения?
Но молодой человек ответил, что вопросы его такого свойства, что ответы на них он хотел бы услышать только от женщины. Он даже сказал, что собирался ехать в женский храм за ответами, но решил воспользоваться предоставившейся возможностью здесь.
Держался молодой человек с большим достоинством, он был из очень богатой и известной семьи, и после почти часового разговора получил разрешение встретиться со жрицей Изианой.
Главный Жрец решил, что для Изианы это будет ещё одно испытание, которое она могла бы пройти.
После получения разрешения встретиться со жрицей, молодой человек почувствовал, что сердце его бьётся так, как не билось ни перед одним сражением, в которых он участвовал.

Теперь в своём повествовании мы должны вернуться к Изиане.
Учитывая её чувственные возможности, она узнала о возвращении молодого человека сразу, как только он оказался у ворот Храма. Мало того, она понимала, что это она притягивает его, заставляет вернуться. Для неё его возвращение было одновременно и удовлетворением своих новых чувств, и испытанием своей магической силы, и проверкой себя как посвящённой.
Она знала, что молодой человек просил о встрече с ней, и знала, что он её получил. В этот момент Изиана вздрогнула. Она смогла удовлетворить потребность своих чувств, она доказала свою магическую силу, но она знала, что не хочет «справляться с собой».
Когда Изиану обуревали эти мысли и чувства, в дверь постучал служитель и сообщил, что к ней хочет зайти посетитель, который получил на это разрешение Главного Жреца Храма, и спросил, когда она может его принять?
Изиана ответила, что готова принять его немедленно.
Когда она увидела его, по её телу пробежала дрожь. На мгновение она оцепенела. По-своему она готовилась к этой встрече, но сделать с собой ничего не могла. Она впервые оказалась с ним один на один. Она вообще впервые оказалась один на один с мужчиной не из Храма.
Она спросила, как его зовут?
Он ответил, что его имя Касер.
Она спросила, зачем он хотел видеть её?
Он ответил, что при их мимолётной встрече был поражён её красотой и её молодостью для столь высокого посвящения, которое она имеет, и считал себя обязанным выразить ей своё восхищение лично. Неожиданно для себя он выглядел внешне подчёркнуто сдержанным. Он сказал, что знает её имя и спросил, может ли он называть её этим именем?
Казалась, она задумалась над вопросом, пристально глядя ему в глаза.
Он мечтал об этом взгляде все последние дни и страшился его, но ради него он здесь. Этот взгляд обезоруживал и возвеличивал его. Но то, что произошло дальше, он не ожидал, хотя только об этом и хотел думать.

Она ответила, что он не может называть её этим именем, потому что это имя, с которым она прошла посвящение. Однако посвящённой она была только неделю и сейчас ею не является. И посвящения её лишил человек, который стоит перед ней!
От неожиданности Касер растерялся. Он не понимал, что он должен делать после этих слов? Что это было – упрёк или признание в любви? Это было начало разговора или его конец?
Изиана прекрасно поняла неловкость ситуации. Она понимала, что для того, чтобы разрядить её, продолжать говорить должна именно она, и она продолжила.
Она сказала то, чего не могла сказать. Если бы всего неделю назад ей кто-нибудь поведал, что такое случится, она бы не смогла поверить. Это было бы для неё фантазией за пределами реальности. Но сейчас именно это и произошло. Она сказала, что прошедшие пять дней полностью изменили её внутреннюю жизнь, и она поняла при первом же взгляде на Касера, что боги послали ей его как самое главное испытание, и она понимает, что, не пройдя его, она не заслуживает посвящения. И она приняла внутреннее решение это испытание пройти. Поэтому он, Касер, должен решить – готов ли он участвовать в этом испытании вместе с ней или не готов? Если готов, то она объявит о своём внутреннем решении всем. Если не готов, то он должен немедленно покинуть её и никогда больше не пытаться её найти.
Вопрос был поставлен так чётко и резко, что Касер должен был что-то ответить. Он ответил, что за прошедшие дни он видел только то, что жизнь уходит из него, и если он не увидит её ещё хотя бы раз и не услышит её голоса, то жизнь его просто закончится. Поэтому он здесь. Он готов пройти это испытание вместе с ней и будет считать это за высочайшее наслаждение.
На вопрос – как он должен теперь называть её? – она ответила, что он должен решить это сам.
Он ответил, что до того, как они встретились, он более всех в жизни любил одну из своих младших сестёр, которая три года назад умерла. Её имя он повторяет про себя всё это время. Он очень хотел бы вновь произносить его вслух и хочет, чтобы Изиана взяла себе это имя.
Она согласилась.
Тогда он произнёс: «Теперь ты Нефеара».

Главный Жрец Храма, конечно, знал, что происходит в покоях Изианы. Для этого ему не надо было там присутствовать. Надо сказать, что он тоже очень любил её, но любил как отец. Ему было уже более семидесяти лет. И он сожалел, что жрица Изиана должна была уехать в другой Храм. Но этого было не избежать. Такое происходило постоянно. Просто к Изиане он был привязан более, чем к другим, но никогда этого не показывал. Он мог предвидеть будущее и видел и уход, и возвращение Изианы. Такое не было принято – отступников назад не принимали (если вообще отпускали живыми), но он это видел и хотел только дожить до этого момента.

Касер и Нефеара решили, что Храм они должны покинуть сегодня же. Но бежать тайно она не хотела. Когда она пришла к Главному Жрецу, чтобы объявить о своём решении, то говорить ей ничего не пришлось. Он встретил её словами: «Ты свободна, Нефеара (он назвал её не храмовым, а новым именем, тем самым давая понять не только то, что он его уже знает, но и то, что отныне посвящение с неё снято). Ты сделала свой выбор, и я данной мне властью лишаю тебя твоего посвящения. Я сам объявлю об этом жрецам и учителям. Ты нарушила то, что не должна была нарушать, но боги наблюдают за тобой – знай это».
Она это знала. Она знала, что именно боги наделили её такими чувствами и именно боги послали ей это испытание. Она не могла противиться себе, а значит, она не могла противиться богам. Для неё всё должно начаться сначала. Теперь она поняла, что все эти годы она готовилась не к посвящению, которое она прошла, а именно к этому. Это было для неё началом подготовки другого, более величественного посвящения. Но она плохо себе его представляла.
Она поцеловала руку Главного Жреца, попрощалась и покинула Храм, как ей показалось, навсегда.
Если бы не вмешательство Главного Жреца, то, возможно, Изиане вообще не удалось бы покинуть Храм. Но так поступить мог только человек, видевший будущее. Как бы то ни было, но к вечеру Касер и Нефеара покинули Храм. Они ни за что не хотели оставаться в Храме на ночь.

Нефеара и Касер

Только оказавшись за пределами Храма, они начали осознавать, что произошло. Буквально неделю назад не знавшие друг друга, и каждый, мысливши себе совершенно другую жизнь, они вдруг оказались вместе, и каждый не мыслил себе дальнейшую жизнь без другого. Жизнь обоих оказалась круто развёрнутой. Это было столкновение двух звёзд, в результате которого родилось нечто вроде сверхновой – в виде их Любви.
Каждый из них принёс свою жертву для этой Любви. Она – в одно мгновение разорвала со всем, чем жила до этого. Он вынужден будет решать вопрос со своей семьёй, и не было никакой гарантии, что он сможет решить его. И потому, что такой поворот событий не входил в планы его семьи, и потому, что здесь могло примешаться ещё и личное отношение его отца к Нефеаре, которое Касер не мог не увидеть при первой встрече.

Из транспорта в их распоряжении была одна только лошадь (в этой местности лошади появились не так давно), на которой до наступления полной темноты они смогли добраться до одного из искусственных оазисов, окружавших Храм на определённом удалении. В нём они и заночевали. В результате их первая ночь оказалась под звёздами, и это было очень символично, особенно для Нефеары. Кроме того, это была ночь новолуния – и это был важный символ.

Нефеара и Касер

Они даже не заметили, как оказались в объятьях друг друга.
Для Нефеары всё это было совершенно новым – новым опытом, новым чувством, новыми ощущениями. Она не могла сравнить их ни с чем. Её восторг не поддаётся описанию. Только испытав это, она почувствовала полноту жизни. Утром она уже не могла понять ни того, как она могла считать себя посвящённой без этого опыта, ни того, какие занятия могли бы её научить этим ощущениям.
Внутренне она была бесконечно благодарна Касеру. Она теперь окончательно уверилась, что он для неё божественный посланник.
Касер, который, естественно, был гораздо опытнее её в этих делах, тем не менее, не мог вспомнить настолько глубоких переживаний, как те, что были у него этой ночью. Он тоже уверился в том, что Нефеара – это подарок богов. Теперь воистину он готов был преодолеть любые препятствия, чтобы не расставаться с Нефеарой никогда.
Можно только представить себе двух красивых молодых людей, каждый из которых считает, что он получил другого в качестве божественного подарка. Уже сама по себе такая особая синергия чувств и ощущений не могла не родить особенного эффекта. С этой минуты каждый из них стал воспринимать другого не как человека, которого он любит, а как часть себя самого. И целым они могли быть, только когда были вместе.

В этом состоянии Касер и Нефеара продолжили свой путь. Касер твердо решил, что его семья должна всё узнать – он уже не боялся никаких условностей, он не боялся ничего.

Через два дня пути они достигли дома Касера. Нефеаре этот дом показался похожим на дворец, о которых она только слышала. Пожалуй, это и был дворец. Нефеара теперь оказалась во дворце.
Первой, кого они увидели, была одна из младших сестёр Касера. Касер сразу познакомил её с Нефеарой, имени которой та немало удивилась. Но Касер ничего не стал объяснять. Он знал, что отца нет дома, и решил отправиться прежде к матери.
К матери он зашёл один. Объяснив ей всё, что он мог объяснить в таком положении, он попросил у неё разрешения познакомить её с Нефеарой. Мать Касера согласилась на просьбу сына со смешанными чувствами. Про себя она решила, что это не более, чем блажь молодого мужчины, которая непременно пройдёт, и ждать этого придётся недолго. Поэтому она решила сделать вид, что не относится к этому серьёзно, а потому и не препятствует ему особо. Она была умная женщина и понимала, что не стоит тратить силы на решение вопроса, который непременно решится сам собой. Она привыкла повелевать и смотрела на многое в этой жизни сверху вниз. Это было так до той минуты, пока мать Касера не увидела Нефеару. Ей стоило только один раз посмотреть на неё, как она мгновенно поняла, что на этот раз она ошиблась. Ещё не было произнесено ни слова, а для неё уже всё стало ясно. Она хорошо знала женщин. Она могла мгновенно оценить, кто из них чего стоит. Внутренняя оценка, которую она дала Нефеаре, поразила в первую очередь её саму – такой оценки она не давала ещё ни одной женщине за всю свою жизнь. Будучи всегда уверенной в своих действиях, на этот раз она не понимала, что она должна делать и что говорить. Никакие её слова не отразили бы того, что она понимала.
Но Нефеара тоже понимала, что происходит. Она совсем не собиралась производить впечатление – это произошло само собой.
Но обе женщины смогли взять себя в руки. Мать Касера поприветствовала прибывшую и выразила надежду, что пребывание в их доме будет для Нефеары приятным. Нефеара поблагодарила мать Касера за гостеприимство и вышла.

Предстояла ещё встреча с отцом Касера, которого она уже видела в Храме.

Отец Касера приехал только на следующий день вечером. Он был утомлённый, но довольный, а потому хорошо расположен.
Первой о происшедшем сказала ему его жена. Услышав имя Нефеары, отец не сразу понял, о ком идёт речь, но мать объяснила и это. Тогда он попросил позвать сына.
Когда Касер явился, отец попросил разъяснений. Из разъяснений он наконец понял, о ком идёт речь. Когда же он это понял, то просто не мог этому поверить – ведь всё это время перед его глазами стояла именно эта женщина. Он мечтал увидеть её, и теперь она у него в доме? Она с его сыном? Он может сейчас увидеть её? Это было невероятно. Он сейчас думал только о том, что увидит её вновь.
Он попросил сына, чтобы они зашли вместе с Нефеарой. Через некоторое время они зашли. В новых одеждах Нефеара была ещё прекрасней. За это время она успела отдохнуть и была необычайно свежа. Надо ли говорить, что она поразила отца Касера ещё больше. Но главное – он вновь увидел эти глаза, которые излучали этот невероятный магический свет, о котором он вспоминал все последние дни.
Что он мог сказать своему сыну в отношении его выбора и его страсти? Внутри него бушевала буря. С одной стороны, он сам мечтал быть с этой женщиной, но с другой – он понимал, что не может вступать за неё в сражение с собственным сыном по многим причинам. Кроме того, он понимал, что на поступок, на который решился его сын, вернувшись в Храм, он в силу своего положения сам не решился бы.

Шло время. В доме все примирились с создавшейся ситуацией. Влечение Касера и Нефеары друг к другу не ослабевало. Постепенно Касера стали интересовать знания, которыми обладала Нефеара. Иногда она делилась с ним ими, но не всегда делала это охотно, зная о том, что не всем эти знания приносят пользу. Но их взаимоотношениям это не мешало. Касер уважал её мнение по этому поводу.
Всё-таки это была странная супружеская жизнь. Не было никакой брачной церемонии, никакого торжества по этому поводу. Это было нетипично в Египте того времени и в той среде населения. Они просто жили вместе в доме его родителей с их молчаливого согласия.
С матерью Касера Нефеара общалась мало – дом-дворец вполне это позволял. Мать это вполне устраивало. С отцом Касера тоже не было много общения, хотя он наверняка желал бы этого.
Скоро стало понятно, что Нефеара беремена. Не исключено, что забеременела она в первую же их с Касером ночь. Но это тоже не изменило ритма их жизни. Нефеара почти никуда не выходила. Её это не тяготило – в Храме она к этому привыкла. Размышления и внутренняя работа с самой собой по-прежнему были главными её занятиями. Они как будто и не прерывались. Изменилась только их тематика, и это давало новые, неведомые прежде ощущения.
Касер часто отсутствовал дома, но его всё время тянуло побыстрее вернуться.
Страна готовилась к войне, и Касер, и его отец были серьёзно этим заняты.

Через 9 месяцев после их первой встречи Нефеара родила мальчика. Это был не только первый сын Касера и Нефеары, это был и первый внук родителей Касера.
Мальчик был прелестный, и говорили, что он похож на отца. Но несказанно рад ему был только Касер. Родители Касера тоже были рады, но у них сюда примешивалось чувство того, что этот ребёнок родился всё-таки вне брака.
Нефеара отнеслась к рождению сына как к чему-то должному. Она не могла стать наседкой. Кормила сына она сама – кормилицы у неё не было. Несмотря на то, что грудь у неё была небольшая, молока было вполне достаточно.

Через полгода после рождения мальчика разразилась война – Египет напал на кого-то. Касер и его отец ушли на войну. Такое случалось уже не раз, и мать Касера к этому привыкла. Но на этот раз она почему-то восприняла это событие более драматично. Возможно, на её состояние повлияло также и то, что месяца за четыре до этого она стала чувствовать себя хуже. У неё несколько раз сильно болело сердце и дышать женщине становилось всё труднее. Ей с трудом удавалось скрывать это на людях, но, когда она оставалась одна, она скрывать этого уже не могла. Лекари мало ей помогали. Зато она заметила, что простое присутствие Нефеары ей помогает. Из-за этого она всё чаще и чаще хотела её видеть.
Когда мужчины ушли на войну, мать Касера переживала это тяжело. Она ещё чаще хотела видеть Нефеару. И на почве этих встреч и возникшего общего одиночества женщины сблизились.
Так прошло 2 месяца. И тут разразилось несчастье – пришла весть о гибели Касера. Он погиб в одном из первых боёв новой войны.
Нефеара тяжело пережила эту потерю. Но это была внутренняя тяжесть – внешне она не позволяла себе этого выражать. Она была растеряна. Она не знала, что теперь будет. Она никогда не жила в этом доме без Касера. На руках был маленький сын.
На мать же Касера эта весть произвела такое тяжёлое впечатление, что она совсем слегла. Дело в том, что Касер был не только её первенцем, но и любимым ребёнком. Он был её единственным сыном, продолжателем рода и опорой семьи. И вот всего этого больше не стало. Мир для матери словно перестал существовать. В смерти Касера она винила мужа, под началом которого Касер служил. И хоть это было и неверно, но из-за своего состояния мать Касера утеряла чувственность к внутренним чувствам других людей. Ничего больше не могло её радовать. Присутствие Нефеары теперь тоже почти не помогало.
Она умерла через двенадцать дней после получения известия о гибели сына.

Нефеара почувствовала, что осталась совсем одна. Ей было 20 лет, у неё был девятимесячный ребёнок, а рядом три младшие сестры Касера – 17, 14 и 11 лет.
И хоть формально права её в доме стали совсем уж непонятными, у неё не было другого выхода, кроме как начать вести себя как хозяйка, а вернее – как старшая в доме. Ведь, по сути, она таковой и была.
Сёстры Касера никогда не конфликтовали с Нефеарой и сейчас тем более были благодарны ей за то, что она решилась взять над ними хлопоты. Они ведь тоже тяжело переживали смерть брата и матери и были просто разбиты этим. А Нефеара уже сама была матерью.

Отца Касера не было ещё год. За это время Нефеара полностью овладела ситуацией в доме. Ей по-прежнему было только не ясно, что будет, когда отец Касера вернётся? И что будет, если он не вернётся? Она гнала от себя эти мысли, но получалось это не очень удачно.

Нефеара и Хаорен

Наконец отец Касера вернулся. Назовём его имя, так как оно теперь понадобится. По звучанию это было похоже на Хаорен.

О смерти своей жены Хаорен узнал незадолго до возвращения. Конечно, по-своему он был опечален, но так как он знал, что со времени её смерти прошёл уже год, то печаль стала потихоньку уходить.
Он был очень доволен поведением Нефеары в период его отсутствия. Он был благодарен ей за дочерей и за дом. В конце концов, она была и матерью его внука.
Красота Нефеары не только не померкла, в ней естественным образом появилась ещё и особая женственность, ещё больше украшавшая её.
Хаорен сдерживал себя ещё три месяца, и это оказалось очень важным. Но через три месяца, когда сыну Нефеары исполнилось два года, он понял, что больше сдерживать себя он не может.
Прошло 2 года и 9 месяцев с тех пор, как они познакомились с Нефеарой. Прошёл год и 3 месяца, как погиб Касер и умерла его жена. В течение года Нефеара спасала его дочерей и его дом. Три последних месяца он проверял свои чувства к ней. У него больше не оставалось сомнений – он любит её.
В этот день он предложил Нефеаре стать его женой.
Нельзя сказать, что Нефеара этого совершенно не ожидала. Она ожидала и даже в глубине души желала этого. Но когда это произошло, это стало неожиданным. Нефеара взяла себя в руки, и некоторая растерянность в её глазах сменилась благодарностью за сделанное предложение. Для неё это была не только оценка её как женщины, но и как человека вообще, оценка её новых качеств.
По её взгляду он всё понял – слов уже не требовалось. И всё-таки она ответила согласием.
Это был её первый официальный брак. Она становилась полноправной хозяйкой дома-дворца. Ей был 21 год, ему – 50 лет.
Дочери тоже были рады их браку, особенно младшая. Всем казалось, что жизнь начинает возвращаться.
По этому случаю было и торжество, но по известным причинам оно не было слишком громким. Тем не менее это не был «брак по расчёту», как могло бы показаться. Надо сказать, что подобный брак в чистом виде был бы для Нефеары невозможным. Можно сказать, что в то время она нежно любила Хаорена. Просто это не была та восторженная, всепоглощающая любовь, как с Касером, но это была любовь. Это была другая ипостась любви, но от этого она не была менее сильной. Это была любовь на основе глубокой благодарности и глубокого внутреннего уважения и почтения. Но энергию Любви Нефеара уже научилась понимать хорошо.
Кроме того, на Нефеару произвёл благоприятное впечатление тот факт, что, продолжая нежно любить её, Хаорен три месяца воздерживался от каких-либо притязаний.

Жизнь Нефеары нормализовалась. Она ни с кем себя не сравнивала. Она ни с кем не сравнивала Хаорена. Оба они получили новые импульсы для жизни и были вполне счастливы. Через три месяца Нефеара вновь забеременела, а через несколько дней после того, как сыну исполнилось три года, у неё родилась дочь.
Малютка сразу стала любимицей всей семьи. Она была не только младшей сестрой всем остальным детям, но одновременно и тётей своего старшего брата.
И несмотря на то, что от «предыдущей» жизни Нефеару и Хаорена отделяли всего какие-то два года, эта жизнь казалась им уже такой далёкой, как будто прошло двадцать лет.

Так прошло ещё два года. Нефеара была просто в расцвете молодости и красоты. Хаорен проводил дома гораздо больше времени, чем прежде. Сыну исполнилось пять лет, дочери – два.
Нефеаре очень нравилось отдыхать в саду своего дома-дворца. Только она заметила, что последнее время в её груди появилось едва ощутимое томление. Чаще всего это случалось именно в саду. Может быть, аромат растущих цветов или цветущих деревьев был причиной этого. Но нет, Нефеара чувствовала, что дело не в этом.

Г Дети уже не доставляли ей прежней радости. Нельзя сказать, что она их стала любить меньше, но восторг по их поводу стал куда-то исчезать.
Она заметила, что со временем слабые приступы томления стали превращаться в совершенно несвойственные ей периоды тоски. Из этого состояния она выходила сама, но только для того, чтобы через какое-то время вернуться в него. Никакие проявления внешнего мира ей не помогали. Теперь её тяготило собственное участие в этих проявлениях. Чтобы избежать этого, Нефеара начала становиться по отношению ко всему внешнему в знакомую ей с детства позицию стороннего наблюдателя.
Хаорен тоже стал это замечать. Сначала он думал, что это он стареет и становится неинтересен Нефеаре, но потом понял, что ей неинтересно ничто в привычном мире.
Нефеара стала вспоминать годы своей учёбы и своего посвящения в Храме. Как-то, вспомнив себя прежнюю, она засмеялась. Как она могла считать себя посвящённой, если не прошла главного посвящения – посвящения жизнью? Она подумала, что если все восьмилетние энергии учёбы и посвящения могла в считанные мгновения пересилить всего лишь одна энергия Любви, то что же это за сила такая? Почему в Школе от неё пытаются научить защищаться? Может быть, всё надо делать как раз наоборот? Но это означает разрушить все устои Школы и Храма. Она не понимала, как это совместить? Этим надо было пренебречь, но она чувствовала, что пренебречь этим невозможно.
Ей не хватало поговорить с кем-нибудь об этом. Ей не хватало её добрых учителей. Ей не хватало мудрого, всё понимающего Главного Жреца. А что, если она навестит Храм и попробует поговорить об этом? Но как объяснить эту поездку мужу?
Однажды, когда она сидела в саду и думала об этом, по её телу стала разливаться сладостная истома – как будто каждая клетка её тела стала плавать на поверхности воды. Потом такое же ощущение возникло во всём теле в целом. Она сидела в кресле и не меняла позы, но ощущать само кресло она перестала. Это было ощущение невесомости. Находясь в этом состоянии, она увидела невесть откуда взявшееся облачко тумана, из которого проглядывали черты лица. Приглядевшишь, она узнала черты лица Главного Жреца Храма. Он безмолвствовал, но она поняла, что старый мудрец зовёт её.
Потом ей удалось увидеть лицо ещё одного человека, которое показалось ей знакомым. Ну да, она видела его однажды в детстве. Это же он нашёл её в маленьком городке и направил в Египет. Но с тех пор она никогда его не видела. Почему он появился?

Хаорен не мог понять, что происходит с Нефеарой, но он понял главное – она должна уйти, иначе она погибнет. Но как поступить? Отпустить любимую женщину, мать его дочери и его внука, ставшую матерью и его старшим дочерям? Как это возможно? Он понимал, что если так случится, то после Нефеары он не сможет уже жить ни с какой женщиной. С ней нельзя никого сравнивать. Это невозможно, потому что это невозможно никогда! Внешне нет такой другой Нефеары, а внутренне и быть не может. Она богиня!
И тут он понял, что он не может удерживать богиню. Он не может сопротивляться её энергии.
Однажды, когда вечером она сидела в саду, он тихо подошёл к ней, поцеловал и сказал: «Если ты хочешь, ты можешь уйти».
В этот момент Нефеара до конца смогла ощутить благородство этого человека. Всё его воспитание, условия и конкретные обстоятельства жизни должны были диктовать ему совсем другую форму поведения. Но он поступил так, как поступил. Она не до конца понимала, что таким сделала его она сама. Её божественная энергия изменила его. И быть другим он уже не сможет.

Через два дня вечером Нефеара была особенно добра с детьми и со всеми домочадцами. Только Хаорен понял, что она прощается. Когда дети заснули, она нежно их поцеловала.
Утром Нефеара исчезла и больше не появлялась никогда.

Плайя-1

(возвращение в Храм)

Нефеара отправилась в Храм пешком.
Прошло более недели, прежде чем она увидела Храм. Она совершенно не удивилась, когда из ворот Храма вышел человек и направился к ней навстречу – в пути она ощущала вибрации Храма с каждым днём всё сильнее и сильнее, и она понимала, что и её вибрации в Храме тоже могут ощущать. Когда человек подошёл поближе, она сразу узнала его. Ведь недавно именно его она видела в облаке тумана вслед за Главным Жрецом. Нефеара отметила про себя, что он мало изменился со времени их первой встречи.
– Я приветствую тебя, Герия, – сказал он на том языке, на котором говорил с десятилетней девочкой 14 лет назад.
– Почему ты говоришь на этом языке и называешь меня этим именем? – спросила Нефеара.
– Это язык, который познакомил нас, а под этим именем я когда-то знал тебя и никогда не называл иначе. Кроме того, Изиана уже шесть лет как мертва, а неделю назад умерла и Нефеара. Или я ошибаюсь? – спросил он.
– Ты не ошибаешься, мудрый жрец, – сказала Герия. – Но почему ты вышел сюда, чтобы сказать мне об этом? Разве мы не могли бы поговорить внутри Храма? Или я не могу войти в него?
– Герия, я уже два дня пристально наблюдаю за тобой и очень хотел тебя встретить именно здесь. Ты ведь знаешь, что и я позвал тебя сюда?
– Я знаю. Но почему я раньше не видела тебя в Храме?
– Тебя здесь не было шесть лет, а я здесь только пять лет. Я глава Высшего Суда Храма. Меня зовут Эфатерон. И если ты решила вернуться, то именно я буду решать твою дальнейшую судьбу. Но если такого решения ты не приняла, то я не впущу тебя в Храм, и мы поговорим здесь.
– Значит, если я вернусь, то из Храма я уже уйти не смогу?
– Нет, Герия, никогда! В этом вопросе у тебя только одна дорога! Выбирай. Скажу тебе только то, что если бы это была не ты, то у тебя не было бы выбора – путь в Храм был бы для тебя закрыт.
– Значит, для меня вы сделали исключение, жрец? Чем я это заслужила?
– Это выбор богов, Герия, мы же можем только подчиниться этому выбору, если этот выбор будет и твоим. Выбирай, – ещё раз повторил Эфатерон.
Был полдень, и солнце стояло в зените. Герия посмотрела на солнце так, как будто она установила с ним связь, а через него и со всеми невидимыми в это время звёздами неба, и решительно пошла к воротам Храма.
Эфатерон не сдвинулся с места – он стоял и наблюдал за ней.
Когда она подошла к воротам, они открылись, и она увидела... Эфатерона, встречавшего её. Она не удивилась и не обернулась. Ничего не говоря, он пошёл внутрь Храма, и она последовала за ним. Эфатерон пришёл к тому помещению, которое шесть лет назад покинула Изиана.
– С тех пор, как умерла жрица Изиана, здесь никто не жил, – сказал Эфатерон. – Теперь здесь будешь жить ты, Герия. Завтра в полдень ты должна явиться на суд.
После этих слов Эфатерон удалился.
Герия вошла в комнату. Теперь она окончательно поняла, почему Изиану считают мёртвой. Так считают потому, что она... мертва. От неё не осталось и следа. Герия – совершенно другой человек, и должна забыть Изиану.

На следующий день Герия явилась на суд – она была готова к решению своей участи. Зал суда был высок и просторен. Тот, кто попадал в него, ощущал себя песчинкой в громадном пространстве. Казалось, что судили сами боги. Впереди, на каменном возвышении, за каменным же столом сидело трое судей. Посередине сидел Эфатерон. Он попросил Герию подойти ближе и выслушать приговор.
Приговор гласил, что отныне под страхом гнева богов (который считался выше страха смерти) Герии запрещалось жить жизнью обычного человека, служить людям и вообще уходить из Храма. Отныне она могла служить только богам. Исключения могут составлять только моменты перехода из Храма в Храм. Эти переходы она не сможет совершать в одиночестве. Не менее 25-ти лет ей запрещается вступать даже в какие-либо разговоры с мужчинами, если это не жрецы Храма. Кроме этого, Герия должна будет провести вновь восемь лет как ученица в Храме, снова сдать все экзамены, и если она вновь получит посвящение, то её дальнейшая участь будет решена дополнительно.
Далее Эфатерон сказал, что Герия должна умереть окончательно, а её новое имя отныне будет Плайя. При этих словах Герия вздрогнула. «Плайя» – означало что-то вроде блуждающей кометы или планеты, или даже звезды – что-то исключительное, неподконтрольное никаким законам. Она знала, что, когда в новом имени присутствовали какие-то космические символы – это всегда означало возложение на человека какой-то особой космической миссии. Но какую миссию хотят возложить на неё? Этого она не знала.

Приговор, вынесенный ей, был достаточно жёстким (если ни сказать – жестоким), но как Плайя она приняла его. Никогда в будущем она не имела претензий по этому поводу. И никогда больше не меняла имя.
Плайя не представляла, какого рода учёба ей предстояла. Может быть, всё придётся начать сначала? Но у неё было предчувствие, что это не будет повторением прежней учёбы.
После оглашения приговора у Плайи было только одно желание – увидеть Главного Жреца Храма. Она понимала, что его появление в облаке тумана должно было что-то означать. Кроме того, она помнила, что прошедшими шестью годами жизни она обязана в первую очередь именно этому человеку. Она попросила разрешения на встречу с ним и сразу его получила. Её охватило невероятное волнение, которое обычно охватывает ребёнка перед тем, как он должен встретиться со своим строгим, но справедливым наставником. От него она готова была принять любой упрёк, но знала, что упрёков не будет, и тем не менее волнение не проходило.
Её пригласили зайти. Когда она зашла, то увидела перед собой только глаза – добрые глаза старого и мудрого человека. Несмотря на свой возраст (он приближался к восьмидесяти), Главный Жрец выглядел довольно величественно. Плайе хотелось припасть к его руке и расцеловать её. Всё это старый мудрец прочёл в её глазах.
Едва улыбнувшись, старый жрец сказал:
– Я приветствую тебя, Плайя.
Исключая Эфатерона, это был первый человек, который назвал её новым именем.
– Почему я Плайя? – спросила она.
– Боги утверждают, что это твоё настоящее имя. Мы не должны спорить с богами. Знай, что ты вновь здесь благодаря именно этому имени!
– Почему же я не получила своё настоящее имя раньше?
– Раньше оно было бы слишком тяжёлым для тебя. Ты же знаешь, что имя определяет многое в человеке. В прежние времена этим именем ты была бы разорвана на куски. Ты не справилась бы с той свободой, которую оно может дать тебе. Твоё первое имя Герия соединило твою космическую душу с Землёй. Изиана – позволила тебе получить необходимые знания и первое посвящение. Нефеара – одарила тебя энергиями Любви и жизненного опыта. Плайя же даст тебе силу и поставит на путь свободы. Сейчас ты сможешь справиться и с этой силой, и с этой свободой.
– Почему я справлюсь сейчас, если я нарушила законы посвящения?
– Ты нарушила их потому, что так было предопределено. Когда ты уходила, я знал, что ты вернёшься, и когда стало возможным, я позвал тебя обратно.
– Значит, в моей жизни всё предопределено?
– Нет, Плайя. Как раз получив это имя, ты и теряешь предопределение. Блуждающие звёзды получают необычную свободу. Восемь следующих лет ты будешь учиться быть свободной. А потом много раз по восемь лет ты будешь показывать другим женщинам, как этим можно овладеть. Для этого ты сама должна будешь сделать свободной и свою душу, и своё тело. Но пройдёт около четырёх с половиной тысяч лет прежде, чем ты увидишь себя Совершенно Свободной.
– Это и есть моя миссия?
– Это великая миссия, Плайя! Пока это не удавалось ни одной земной женщине, и боги указали на тебя.
– Почему так важно, чтобы женщины овладели свободой? Пусть ею овладеют мужчины и дадут её женщинам.
– Мужчины сами этого не сделают никогда, не надейся на них. Те же из них, кто захотят это сделать, придут и скажут это – будут не поняты, гонимы и уничтожены. Женщины сами спасут себя, но тем самым они спасут и этот мир. Но первой пойдёшь по этой дороге ты. Ты прошла через Любовь, но вернулась, не уничтожив, а сохранив Любовь. Ты должна помнить, что без Любви человек не сможет получить Свободу.
– Я много думала именно об этом. Невозможно в Школе научить Любви и невозможно научить защищаться от Любви! Да и нужно ли учить этому?
– Ты права, Плайя, но ты и неправа. Пытайся это изменить, но не пытайся изменить всё сразу и для всех сразу. Время не пришло. Будь осторожна!
– Но зачем ждать четыре с половиной тысячи лет?!
– То, о чём я говорю, ты поймёшь позже. Тебе это кажется большим сроком. Мне же очень хотелось бы, чтобы ты уложилась в этот небольшой срок. Сейчас ты только должна решить – идёшь ли ты по этому Пути?
– Я пойду по этому Пути! – сказала Плайя.
В своих мыслях и чувствах много раз на протяжении своей жизни Плайя возвращалась к этому разговору и к этому великому мудрецу. И каждый раз её переполняло чувство благодарности и высочайшего уважения. Кажется, она считала его своим духовным отцом.

Плайя-2

(новая школа и посвящение)

В Храме было два человека, перечить которым было невозможно – это Главный Жрец Храма и Глава Высшего Суда Храма Эфатерон (должность Эфатерона фактически была вторая по уровню в Храме). Никто и никогда не замечал, чтобы между этими двумя людьми были какие-то разногласия. Казалось, что людей этих связывает какая-то тайна, непостижимая другими. Поэтому, если один из них что-то говорил, то все знали, что таково мнение и другого, а если это так, то таково и мнение богов.

Новым обучением Плайи руководил именно Эфатерон. Он сам составил программу её обучения, и контроль за ней никогда и никому не перепоручал. Он не был жрецом-преподавателем, поэтому его уроки касались только одного человека – Плайи. Соответственно, то, что они изучали, знали только три человека – Плайя, Эфатерон и Главный Жрец.
К программе обучения Плайи не мог присоединиться никто другой уже потому, что она органически включала в себя тот новый уникальный опыт, который Плайя приобрела за шесть лет пребывания вне Храма. А это значит, что никому другому (то есть, никакой другой ученице Школы Посвящений), кому этот опыт и эти энергии были незнакомы, этот курс освоить просто было не под силу. И так как это по определению не могло быть знакомо никому в Храме, то Плайя и вынуждена была учиться одна.
Хотя сказать, что она училась совершенно одна, было бы неправильно. Многие вещи она проходила и в группе с другими. Какие-то курсы и занятия Плайя проходила (или возобновляла в себе) по стандартной программе, а на какие-то занятия Плайи приглашались другие учащиеся. Но были и такие занятия, на которые не приглашался никто из посторонних. В то время как у других учеников таких занятий не было и быть не могло.
Можно сказать, что Плайю в эти восемь лет учили только мужчины. Ну, во-первых, это Эфатерон – его занятия занимали не менее 30% всего времени. Плайя часто поражалась воистину космическим знаниям Эфатерона. Он занимался с Плайей с громадным удовольствием все восемь лет и, казалось, очень спешил передать ей то главное, что накопил в себе в неведомых местах, в неведанное время и неведанными способами. Со стороны могло показаться, что восемь лет для этого более чем достаточно, но на самом деле Эфатерон в своё время на суде определил этот срок потому, что он был минимальным для получения таких знаний.
Как и прежде, Плайя была прилежная и добросовестная ученица. И если в первые восемь лет обучения Изиана стремилась к тому, чтобы по окончании учёбы присоединиться к высокой касте жрецов Египта, то во вторые восемь лет цели Плайи были явно выше, и они поощрялись её учителем. В это время у Плайи уже была высокая миссия, и её целью было не просто войти в касту жрецов, а создать в будущем совершенно уникальный Храм (в виду имеется не архитектурное сооружение), какого ещё не бывало.

Г Постепенно Плайя начала понимать, в чём состоял конкретный план Эфатерона. В Египте должен был родиться новый Духовный Импульс, который должен пережить все имеющиеся духовные направления. Эфатерон считал его спасительным Импульсом для Земли. Этот Импульс должен быть связан с неким синтезом Любви-Свободы. Носителями Импульса обязательно должны стать женщины. И первая женщина, которая должна была овладеть им в полной мере (в мере, которая была возможна по тем временам), должна стать она, Плайя.
Сам этот Импульс (по сути, это свод Высоких Знаний) мог быть передан на протяжении восьми лет обучения, которые и проходили, но он мог быть построен только на базе обретённого Плайей опыта Любви и жизни вне Храма. Затем под руководством Эфатерона и вместе с ним Плайя должна была ещё восемь лет преподавать в Храме этот курс, параллельно овладевая им ещё глубже. На курсе должны будут учиться самые лучшие ученицы Школы Посвящений последних восьми лет.
Затем с группой подготовленных ею же жриц Плайя должна будет отправиться в женский Храм и создать там специальную женскую Школу Новых Посвящений, в которой должны будут преподавать подготовленные ею вместе с Эфатероном жрицы. Но теперь всеми занятиями должна будет руководить Плайя. Главная жрица этого Храма к тому времени должна уже быть достаточно стара, и после её ухода это место должна будет занять именно Плайя. К тому времени в новой Школе Посвящений должно быть подготовлено достаточно жриц. Тогда этот женский Храм и должен будет полностью стать носителем и оплотом нового Духовного Импульса.
Как видим, план для Плайи был составлен Эфатероном с одобрения Главного Жреца буквально на десятилетия вперёд, и им было очень важно, чтобы он не сорвался – начать сначала они уже не могли бы. Теперь становилось понятно, чем диктовались некоторые решения суда в отношении Плайи.
Надо ли после этого говорить, что знания, передаваемые Плайе, являлись просто уникальными?

Так прошло восемь лет. Было понятно, что Духовный Импульс, носителем которого должна стать Плайя, совсем не является популярным в египетском жречестве того времени. Иначе не надо было бы Эфатерону разрабатывать такой непростой план. Но Плайя с самого начала своего второго появления в Храме стала сознательным «соучастником» этого плана и не жалела об этом. Таким образом, расчёт Эфатерона на Плайю оказался абсолютно правильным – боги сделали правильный выбор. Десятилетняя девочка, которую Эфатерон когда-то нашёл в завоёванном чужеземном городке, оказалась его главным и пока практически единственным соратником. Главный жрец хоть и поддерживал его, но был уже слишком стар для каких-либо практических действий.
Экзамены на посвящение Плайя не только сдала с блеском, но и получила сразу вторую степень полного посвящения, позволявшую ей преподавать. Посвящение сопровождалось тем, что Плайя (как в своё время и Аллумна с Валлероном, и другие Высокие Посвящённые Импульса Жизни) выпила чашу с божественной очистительной жидкостью, смешанной с каплей её крови. И когда после этого Эфатерон положил ладонь правой руки на её голову, она почувствовала, что через неё прошёл мощный поток очистительной энергии.
Трижды стукнув посохом о камень, Эфатерон произнёс: «Возьми, Плайя, эти Знания и будь их Хранителем. Да будет так отныне и в вечности!»

Ещё надо сказать, что не реже двух раз в год Эфатерон куда-то уезжал из Храма на 3-4 недели. Возможно, он продолжал заниматься отбором детей.

Плайя-3

(жрица-учитель)

Из двадцати девушек закочивших Школу Посвящений в Храме, для продолжения обучения было отобрано пока только четыре, но Эфатерон предупредил, что прибудут ещё три. Все они стали уже жрицами первого уровня полного посвящения. Отбирали жриц для продолжения учёбы не только по уровню их подготовки, но и по другим параметрам. С каждой из них Эфатерон имел несколько подробных бесед, пока не остановился на этих четырёх.
Фактически с началом обучения этой группы в Школе Посвящений была создана ещё и внутренняя Школа Посвящений.
Плайе было уже 32 года, и она начала понимать, что преподавательская деятельность – это особый вид деятельности, не сравнимый ни с какой другой. Человек вполне может хорошо учиться, но плохо преподавать. Плайя не могла себе этого позволить. В силу сложившихся обстоятельств она должна была не просто преподавать – она должна была преподавать несколько совершенно разных предметов сразу, так как преподавателей для этого курса, по сути, было всего два – она и Эфатерон. При этом, если при её обучении основная нагрузка ложилась на Эфатерона, и она была у него одна, то сейчас эта нагрузка ложилась на неё, а подопечных при этом было семь. Ей это напомнило свалившиеся когда-то на Нефеару заботы о семье и доме после гибели Касера и смерти его матери.
Плайя знала, что лучший способ разрешить эту ситуацию – это взять её в свои собственные руки. Так она и сделала. Через год уже казалось, что как преподаватель Плайя освоила буквально всё. Она великолепно владела работой и с телом, и с душой, и с мышлением, и с чувством, и с волей, и со многими энергиями. Она прекрасно владела расчётами (сегодня сказали бы – математикой) и астрономией, превращениями веществ и их проводимостью, науками, которые сегодня назвали бы биологическими и медициной, социальными процессами и историей, хитросплетениями политики и тонкостями религии. У неё были знания в области сельского хозяйства, питания и многого другого.
Для своих учениц она очень быстро стала непререкаемым авторитетом, хотя ничего специально для этого не делала.
Конечно, 16 лет упорной учёбы дали свои результаты, но Плайя не раз отмечала, что 6 лет жизни вне Храма дали результаты не меньшие. Всё, что она делала, она научилась «обволакивать» энергиями, приобретёнными ею в этот шестилетний период. Научить этому своих учениц было сложнее всего.
Кроме Эфатерона и Главного Жреца Храма, никто не знал, что происходило с Плайей в этот шестилетний период. Жрецы и жрицы говорили разное. Но так как никто ничего доподлинно знать не мог, история Плайи невольно обрастала разными фантастическими подробностями, и уже лет через десять, а тем более через больший срок, превратилась в некий миф. В виду того, что возвращение в Храм через такой промежуток времени, как это произошло с Плайей, было совершенным исключением, то ходили даже слухи, что это время она провела с богами, а на земле её просто ждали. От богов у неё и такие знания.
Информация о Плайе стала постепенно проникать и за пределы Храма. И даже стали появляться люди, которые хотели видеть воплощённую богиню по имени Плайя. Но так как многие из них были мужчинами, то учитывая решение суда, никто из них встречи не получал. Чтобы не создавать излишний ажиотаж, не получали такой встречи и женщины. Несмотря на это, популярность «невидимой» Плайи не только не уменьшалась, но и росла.

За два с половиной года до окончания курса, который вела Плайя, умер Главный Жрец Храма. Ему было 92 года. Последние две недели перед смертью он плохо себя чувствовал и никого не принимал. В этот период, кроме лекаря, заходил к нему только Эфатерон. За день до смерти Главного Жреца Эфатерон неожиданно попросил Плайю зайти к Главному Жрецу. Плайя откликнулась немедленно.
37-летняя жрица Плайя встретилась с умирающим 92-летним Главным Жрецом Храма. С глазу на глаз они были около часа. Он сказал ей, что ему пришёл срок оставить этот мир, и он это делает уверенно и спокойно. Он сказал, что та, которая даёт ему эти уверенность и спокойствие, сидит сейчас перед ним. Ему будет что сказать богам, когда он встретится с ними. Он сказал, что хочет, чтобы Плайя знала, что в будущем на Земле появится много новых духовных учений, которые распространятся очень широко. Не надо питать иллюзий в отношении их. Они все будут многократно искажены и потеряют свою внутреннюю силу очень быстро. В каждом из них будет своя истина, но полностью истинным из них не будет ни одно. Утверждаться они будут только внешней силой, которую долго смогут выдавать за силу внутреннюю. Но в конце концов их сила, как и каждая внешняя сила, иссякнет. И чем больше учение будет проявляться, тем больше сила его будет иссякать. Только тогда возникнут условия для того, чтобы на арену вышло то, что несёт Плайя.
– И этого надо ждать четыре с половиной тысячи лет? – переспросила Плайя.
– Да, и это минимальный срок – когда я говорил тебе это в первый раз, то я не ошибся. Ты не должна этого смущаться. Тот, кто хочет обогнать время – отстанет. Не допускай этого.

Должно будет пройти несколько тысяч лет, прежде чем душевная индивидуальность Плайи, в очередной раз воплощённая на Земле, поймёт истинный смысл этих слов.
– Но если за мной пойдут многие, - спросила Плайя, – то, как я удержу это от искажений?
– Ты не должна стремиться вести за собой многих. Если это произойдёт, ты не донесёшь то, что должна донести.
– Но я учу этому людей и учу при помощи Эфатерона. Он что, ошибается?
– Нет, Эфатерон прекрасно знает, что делает. Разве он когда-нибудь предлагал тебе привлекать к этому всех?
– Он не предлагал, но я вижу, что он везде ищет людей, которых можно было бы к этому привлечь.
– ПОКА ищет. Но скоро искать перестанет, да и не сможет – на его плечи лягут другие заботы. Твоя задача – качественно выстроить в пространстве Земли то, что должно быть выстроено. Что? – ты знаешь. Из кого? – ты знаешь. Как? – ты знаешь. Для чего? – ты тоже знаешь. Ты одна знаешь всё. И всегда должно быть какое-то количество тех, кто знает всё, большего не надо. Они пронесут факел, и когда надо, он разгорится. Если кто-то будет знать часть, он всё разрушит своими домыслами. Если таких будет много, то всё сначала потеряет прозрачность, а потом рассыпется на осколки.
- Но Духовный Импульс, не распространённый широко, может прерваться.
– Не бойся этого. Если он будет правильно сформирован, то даже если он прервётся, найдутся люди, которые его найдут в иных сферах бытия и вновь понесут. Но осколки люди не соберут и не склеят.
– Я буду помнить твои слова, Великий Жрец.
На следующий день Главный Жрец умер. После его смерти Главным Жрецом Храма стал 70-летний Эфатерон. Он пробыл в этом качестве 18 лет.

Через два с половиной года все семь отобранных Эфатероном жриц закончили курс специального обучения, и все получили вторую ступень полного посвящения. Жрица Плайя получила третью ступень полного посвящения. Ей было 40 лет. Теперь все они должны были переехать в другой Храм и там выполнять свою миссию.
Плайя чувствовала себя «хозяйкой переезда». Она давала всем разнообразные указания и делала необходимые распоряжения. В ней опять сработал закрепившийся опыт – в минуты перемен брать всё в свои руки, полагаясь в первую очередь на себя.
К отъезду всё, казалось, готово, и все, казалось, готовы. До отъезда оставалось два дня. Плайя понимала, что ей предстоит прощальный разговор с Эфатероном, но рассчитывала получить просто доброе напутствие, так как всё давно было сказано. Но Эфатерону было суждено поразить её ещё раз.

Пришли от Главного Жреца Эфатерона и пригласили Плайю к нему. Она рассчитывала увидеть мужественно-красивые и добрые глаза Эфатерона, которые так часто она видела за последние годы. Эфатерон был не только старшим по возрасту и по званию, известным всему Египту жрецом, он был её другом. Никто на свете не посмел бы применить такой термин по отношению к Главному Жрецу Храма. Никто, кроме жрицы Плайи.
Но когда она вошла, Эфатерон был серьёзен.
– Пришло время расставаться, Плайя, – произнёс он. – Ты должна наконец отправиться в самостоятельное плавание.
– Я знаю, Эфатерон. Ведь все эти годы ты готовил меня к нему, не так ли? Когда-нибудь это время должно было прийти. Но, кажется, мне будет не хватать тебя.
– Я всегда буду рядом, Плайя. Мы будем с тобой продолжать общаться, но уже не встречаясь. Однако перед тем, как мы расстанемся, я хочу сказать тебе несколько вещей, о которых мы пока не говорили. Ты должна их знать.
Плайю всегда поражала способность Эфатерона говорить что-то совершенно новое. Казалось бы, за столько лет учёбы и разговоров столько сказано, что добавить уже просто нечего. Но только не для Эфатерона. Он не только в любой момент способен был добавить что-то новое в любую старую тему, но он мог и открыть новую тему. Плайя это знала. Но неужели у Эфатерона может найтись новая тема за день до её отъезда?
– О чём же ты хотел говорить со мной, Эфатерон? – спросила Плайя.
– О звёздах!
– О звёздах? Но я хорошо знаю астрономию, тебе это известно, мы занимались ею и с тобой.
– Я не собираюсь говорить с тобой об астрономии, Плайя. Я не собираюсь говорить и об астрологии (наверное, так сказанное слово можно перевести на язык нынешнего времени). Я хочу поговорить с тобой о жизни звёзд, об истинной их жизни.
Плайя вдруг вспомнила, как в детстве она любила смотреть на звёзды и разговаривать с ними, как она давала им имена, как никому об этом не рассказывала.
Дальнейшие слова Эфатерона показали, что он знает, о чём она думает.
– Ты очень близка в своих мыслях к теме нашего разговора, – сказал он.
Плайя молчала и слушала.
– Звёзды, как люди, – продолжал Эфатерон, – они тоже могут любить и тоже стремятся к свободе. Субстанции Любви и Свободы растворены во всём Космосе. Кто-то и где-то может их собирать и концентрировать больше, чем другие. Тогда эти субстанции пропитывают его плотнее и гуще, чем других, и он становится их носителем. Не каждая губка одинаково впитывает воду. Для того, чтобы впитывать больше других, надо подготовить себя к этому. Ты готова лучше других, но в этом вопросе не может быть совершенства. Есть звёзды, которые впитали это в себя больше других. Ты, Плайя, должна блуждать между этими звёздами и находить лучших из них. Они будут делиться с тобой.
– Почему ты думаешь, что они будут делиться со мной?
– Потому что они сказали мне об этом, Плайя. Когда в детстве ты заметила и полюбила их – они заметили и полюбили тебя. Ты никому не говорила об этой любви, но ты хранила её – тебе можно её доверить. Ты звёздный человек, Плайя. Ты человек Света. Когда придёт время, ты сможешь присоединиться к ним, и они примут тебя к себе.
– Значит, Эфатерон, когда-то я стану звездой в небе и буду посылать людям свет?
– Не совсем так – ты не будешь как они. Ты будешь собирать их внутренний свет, невидимый глазом человека. Ты будешь вся пронизана этим светом, и именно его ты будешь отдавать людям. Когда люди смотрят на звёзды, они видят только то, что им хотят показать. Они бывают заворожены этой картиной, ослеплены ею и её красотой. Но есть люди, которых не ослепляет внешняя красота. Эти люди чувствуют и понимают красоту внутреннюю – внутренний свет. Этот свет потому и не воспринимается глазом, что он должен освещать внутреннее пространство человека, пространство его души. Этот свет не видят – его чувствуют совсем другими органами восприятия. Это и есть свет Жизни, свет Любви и свет Свободы. Ты будешь звездой, приносящей такой свет. Ты будешь ПЛАЙЕЙ.

После сказанного Эфатероном Плайя, кажется, поняла всю глубину того, что связано с её именем. Она вдруг почувствовала какую-то навалившуюся на неё тяжесть. Сейчас ей казалось, что, если бы она поняла всё это раньше, ей было бы слишком тяжело носить своё имя.
Но сейчас она обязательно справится с этой тяжестью. Терпеливый и мудрый Эфатерон всё рассчитал правильно. Буквально за несколько минут он поднял Плайю на недосягаемую высоту, и в этом он остался верен сам себе. Она поняла, что шестнадцать лет он учил её для того, чтобы сегодня она могла удержаться на этой высоте. И она должна удержаться на ней.
Жрица Плайя давно считала, что потрясти её уже невозможно. Можно только вызвать больший или меньший интерес, можно даже удивить. Но этим коротким разговором с Эфатероном она была потрясена. Ей казалось, что после этого разговора она вновь стала другой. Из Плайи она превратилась... в ПЛАЙЮ и должна оставаться ПЛАЙЕЙ до конца жизни.
Напряжение же Эфатерона, напротив, спало только теперь, и на его лице, и в глазах появилось то выражение, которое Плайя ожидала увидеть с самого начала.
– И ещё я хочу сказать тебе, – продолжил он, – ты будешь знать, когда тебе пора будет уходить. Знак не обманет тебя. И тебе придётся вернуться, чтобы уйти. Помни, ПЛАЙЯ. Помни и своё имя. Там, где его когда-нибудь произнесут, там ты возродишься вновь. А теперь иди и делай своё дело – ты на правильном пути!
Эфатерон совсем не по канону Храма нежно поцеловал жрицу ПЛАЙЮ и отпустил. Возможно, Эфатерон знал, что он только что запустил на космическую орбиту новую звезду. Звезду, которая сможет спасти всю вселенную. Он почувствовал в себе божественную силу, и эту силу давала ему ПЛАЙЯ.

ПЛАЙЯ-4

(Храм Восхождения)

Переход в новый Храм (это был женский Храм Восхождения) занял около двух недель пути. Наконец на горизонте путники увидели храмовый комплекс. Внешне это был не такой большой Храм, как тот, в котором они учились, но тем не менее это был большой Храм. При том, что внешне он выглядел менее величественно и в нём не было таких грандиозных помещений, как, скажем, зал Суда в прежнем Храме, но количество внутренних переплетений помещений было едва ли не бóльшим. Как и прежний, это был старый и очень авторитетный Храм. Он был расположен дальше от столицы, и потому сюда приезжали за советами по очень важным вопросам, которые по каким-то причинам не надеялись решить в Храме более близком. Внутри Храма тоже была Школа Посвящений, но только для женщин. Эту школу и должна была возглавить ПЛАЙЯ.
Главной Жрицей Храма Восхождения была жрица Секоэра. Ей было 80 лет, и эту должность она исполняла уже 28 лет. Она неожиданно оказалась старой знакомой ПЛАЙИ. Когда-то, в возрасте от 40-ка до 52-х лет, она была жрицей-преподавателем в Храме, где училась Изиана, и преподавала ей первых два года. Тем не менее они помнили друг друга. Остальные, естественно, в силу своего возраста, знакомы с ней прежде быть не могли.
Секоэра знала о ПЛАЙЕ многое (вероятнее всего – от Эфатерона), но шесть лет, проведённые ПЛАЙЕЙ вне стен Храма, остались для Секоэры закрытыми. В это время из живущих на Земле об этом знал только Эфатерон. В остальном Секоэра была ещё одной посвящённой в планы Эфатерона. Он устроил так, что все преподаватели предыдущего курса этого Храма с молчаливого согласия престарелой жрицы Секоэры были переведены в другие храмы почти одномоментно. Сделано это было для того, чтобы новые ученицы сразу начали учиться по программе, предложенной Эфатероном и освоенной ПЛАЙЕЙ.
ПЛАЙЯ с присущей ей энергией начала входить в свои права.
В первый год должно было начать учиться 25 девочек, тщательно отобранных со всего Египта. По сути, это был некий, как сейчас сказали бы – экспериментальный курс, так как никто и нигде девочек по такому курсу с малого возраста (то есть, с самого начала их учёбы) не проводил.
Конечно, уникальные знания новой главы Школы не остались незамеченными. Жрицы Храма слышали о ПЛАЙЕ. Но это был какой-то полумиф, и некоторые даже считали, что такого человека реально не существует. Поэтому, когда ПЛАЙЯ появилась в Храме, то всем его обитателям оставалось только лично убедиться в том, что слухи о возможностях ПЛАЙИ не были преувеличением.
Картина дополнялась ещё и тем, что Секоэра в силу вполне понятных причин с самого начала присутствия ПЛАЙИ в Храме относилась к ней с высочайшим уважением и никогда не стеснялась это демонстрировать.

Потянулись годы на новом месте. Каждый год начинался новый курс, и учениц Школы Посвящений женского Храма становилось всё больше и больше. Методики занятий отрабатывались всё мощнее. Авторитет жрицы ПЛАЙИ неуклонно возрастал.
Внутри Храма уже не было практически никого, кто бы не признал превосходства ПЛАЙИ и хотя бы один раз не обращался к ней за советом. Посетителей извне ПЛАЙЯ по-прежнему не принимала, не желая нарушать постановление суда.
Бесконтактные общения с Эфатероном происходили постоянно. Эфатерон знал всё, что происходило в вопросе, которым занималась ПЛАЙЯ, и был вполне удовлетворён её успехами.
Так прошли первые восемь лет, и в Школе Посвящений женского Храма состоялся первый выпуск. Большинство девушек всё, что было необходимо, выдержали успешно и получили первую ступень жреческого посвящения.
Ещё через год состоялся второй выпуск Школы, а через три недели после него слегла жрица Секоэра. Она тоже почувствовала, что должна скоро уйти, и понимала, что наследовать ей будет жрица ПЛАЙЯ. В один из дней, когда Секоэра почувствовала себя немного лучше, она попросила пригласить ПЛАЙЮ. Секоэра лежала и не могла уже поднимать голову. Когда ПЛАЙЯ зашла, она попросила оставить их наедине.
– ПЛАЙЯ, – сказала Секоэра, – я ухожу. Я уже послала человека с письмом к Верховному Жрецу, в котором выражаю просьбу и даю рекомендацию назначить тебя на моё место. Я не вижу никого достойнее тебя. Ты должна продолжить то дело, которое начала. Несмотря на то, что ты находишься в Храме уже девять лет, мы не так часто говорили с тобой, но сейчас мне откладывать некуда, и я хотела бы поговорить.
– Я слушаю тебя, жрица Секоэра, – сказала ПЛАЙЯ.
– Я хочу коротко рассказать тебе историю своей жизни, почему-то мне кажется это важным. Важным для меня. И важным для тебя, – добавила она. – Пока эту историю знает только Эфатерон.
ПЛАЙЯ поймала себя на мысли, что её историю тоже знает только Эфатерон.
– Я родилась в очень состоятельной и знатной семье, – продолжила Секоэра, – девочки из таких семей часто становятся жрицами. Когда мне было 10 лет, моему отцу сказали, что меня тоже ждёт жизнь жрицы, но отец был против и не отпустил меня. Мало того, он тщательно следил за тем, чтобы на меня никто не мог действовать в этом направлении. В 18 лет я вышла замуж за человека, который был в два раза старше меня. Он не любил меня, но брак со мной был ему необходим. В течение трех лет у нас появилось двое детей – два сына. Но главное было в том, что всё это время мой муж любил другую женщину, а я любила другого мужчину. В какой-то момент я изменила своему мужу. Меня никто не соблазнял. Я захотела этого сама. Это было с тем, кого я любила. Но моё наслаждение им было односторонним – он хорошо относился ко мне, но, кажется, не любил. Я считала себя красивой (так говорили и другие), но любви от мужчин я так и не почувствовала. Зато я почувствовала, что оставаться с мужем я больше не могу. Я всё рассказала ему и попросила разрешения уйти в Храм (хотя таких, как я, там не очень приветствовали). Согласие отца меня теперь не волновало, но согласие мужа было мне необходимо. Он дал своё согласие. На 22-м году жизни я всё-таки попала в Храм. Через 10 лет я получила посвящение первой ступени. В том же Храме служил и Эфатерон. Несмотря на то, что он был приблизительно на семь лет моложе меня, он был посвящённым уже шесть лет. Он всегда выделял меня из всех женщин Храма, и я это ощущала. Я тоже выделяла его. Наверное, как мужчина он любил меня, но как жрец, воздерживался от внешнего выражения чувств. Но я знала, что такое любовь, и я чувствовала её энергии в нём. И я любила его. За его любовь ко мне я была ему благодарна всю свою жизнь. Это единственный известный мне человек, который любил меня. Это единственный человек, с кем мы любили друг друга. О чём бы Эфатерон не просил меня, я всегда старалась выполнить его просьбу. Я видела, как Эфатерон относится к тебе, и как могла, помогала ему и в этом. Я знаю, что он любит тебя. Сейчас я хочу, чтобы ты заменила меня. Но главное – этого хочет Эфатерон.

Рассказ Секаэры на самом деле произвёл на ПЛАЙЮ большое впечатление. Она подумала о том, как, оказывается, сплетены человеческие судьбы. Как неожиданно переплетены некоторые судьбы с её судьбой. Также она подумала, что, несмотря на разность жизненных историй её и Секоэры, они оказываются чем-то очень похожими. Наверное, и тем, что Секоэре тоже пришлось оставить двоих маленьких детей ради высокого служения, и тем, что любовь в жизни обеих женщин сыграла свою важную роль, хоть проявлялась она очень по-разному. Опыт любви и переживаний Секоэры ПЛАЙЯ сразу же решила включить в некоторые предметы курса посвящения. Она поблагодарила жрицу Секоэру за её рассказ, но о себе ей ничего не рассказала.
Потом Секоэра дала ПЛАЙЕ целый ряд важных и полезных рекомендаций по специфике управления Храмом Восхождения, и они расстались. Больше при жизни Секоэры они ни разу с ПЛАЙЕЙ вдвоём не оставались. Через несколько дней в возрасте 89-ти лет Секоэра умерла. Были проведены все подобающие сану Секоэры процедуры похорон.
Через некоторое время Главной Жрицей женского Храма Восхождения была назначена жрица ПЛАЙЯ, которой исполнилось 49 лет.

ПЛАЙЯ-5

(Главная Жрица Храма Восхождения)

Назначение ПЛАЙИ Главной Жрицей ХРАМА совпало и с окончанием 25-летнего срока, в который ей запрещалось встречаться и разговаривать с мужчинами вне Храма. Она решила, что теперь будет принимать тех, кто захочет говорить с ней. Надо сказать, что эта функция была не только почётна, но и важна для содержания Храма. Чем больше был авторитет жрецов (и в первую очередь Главного Жреца или Жрицы Храма), тем больше посетителей стремилось в Храм, а чем больше посетителей было, тем больше они оставляли приношений в качестве благодарности за советы. Во многом за счёт этого Храм и существовал. Так что это оказалась новая и очень важная обязанность Главной Жрицы.
Другими новыми обязанностями стали финансы Храма, жизнь всех его постояльцев, решение возможных конфликтов и ещё многое другое. Ведь храмовый комплекс – это своеобразный небольшой город.
Но главной обязанностью ПЛАЙИ по-прежнему оставалась Школа Посвящений. Так же, как когда-то Эфатерон, находясь на высокой должности, много лет уделял внимание образованию ПЛАЙИ, так же сейчас поступала и она сама в отношении других.
Она по-прежнему поддерживала контакт с Эфатероном, и это давало ей дополнительные силы. Не прошло и месяца, как в Храме появился первый важный посетитель. Вопрос, с которым он обратился к ПЛАЙЕ, был важным государственным вопросом. Разговором посетитель остался весьма удовлетворён. И многим лично рассказал о прекрасной жрице, которая даёт столь же прекрасные советы. Посетители потянулись в Храм, и скоро приём именно важных гостей стал одним из главных дел ПЛАЙИ. Храм от этого просто благоденствовал. В результате жречество ПЛАЙИ оказалось самым ярким периодом во всей истории Храма Восхождения.
Несколько раз Храм посещал и встречался с ПЛАЙЕЙ сам фараон и неизменно оставался доволен. Надо ли говорить, что после этого почти каждый вельможа двора считал необходимым для себя посетить этот Храм и поговорить с Главной Жрицей.
За это время в Египте сменилось три Верховных Жреца, и каждый из них считал своим долгом обязательно посетить Храм Восхождения. Иногда приезжали и Главные Жрецы других Храмов Египта.

Как-то на седьмом году своего пребывания в должности Главной Жрицы, работая в своих апартаментах, ПЛАЙЯ вдруг испытала наплыв чувства одиночества. Чувство было неожиданным и очень сильным. Обычно ПЛАЙЯ не страдала подобными чувствами, и она подумала, что это какой-то новый симптом, связанный, вероятно, с какими-то внутренними отклонениями, на которые внимания она до этого не обращала. Но поздно вечером, когда она легла спать, ей вдруг явился Эфатерон и спокойным голосом сообщил, что сегодня он... оставил этот мир.
Голос его ей показался настолько спокойным, что это спокойствие передалось и ей, и она тихо заснула, перед тем успев понять, в связи с чем, было у неё днём чувство одиночества. Но когда она проснулась утром, то чувство одиночества сменилось осознанием одиночества. Из этого осознания она почувствовала себя оставшейся одной на всей Земле. Теперь на самом деле не осталось никого, кто знал бы полную историю её жизни. Теперь всё было только в ней. Её охватило непреодолимое желание попрощаться с Эфатероном, и она решила поехать в Храм, где провела столько важных для себя лет. Когда Эфатерона хоронили, то ей казалось, что хоронят часть её самой.
Эфатерон умер в возрасте 88 лет, ПЛАЙЕ же было 56 лет.

Прошли годы. Служение ПЛАЙИ продолжалось ещё 26 лет. Уважение к ней и почитание её были просто исключительными, в то время как сама она немало этим тяготилась.
Новая Школа Посвящений, которую создала ПЛАЙЯ, полностью выполняла своё предназначение. ПЛАЙЯ смогла не только развить посланный Эфатероном Духовный Импульс, но и выполнить предостережение своего духовного отца, старого Главного Жреца Храма, который предостерегал её от «расколовшегося на осколки сосуда».
Вместе с тем ПЛАЙЯ всегда держала в своей душе своё космическое предназначение, о котором говорил её любимый Эфатерон.

ПЛАЙЯ-6

(Конец Пути)

Когда ПЛАЙЯ разговаривала с посетителями, которые непременно хотели её видеть и разговаривать с ней, она невольно узнавала много информации. Из этой информации она узнала и о том, как сложилась судьба семьи, где когда-то она жила под именем Нефеары. Она узнала, что её муж Хаорен очень тосковал по ней, но не делал никаких попыток найти её, а детям говорил, что Нефеару, его божественную Нефеару, боги пригласили к себе, и она приняла их приглашение и поднялась к ним. Казалось, что он и сам поверил этому и молил богов соединить их с Нефеарой вновь в каких-то высях. Он умер приблизительно через три года после того, как она исчезла.
После смерти Хаорена о детях Нефеары стали заботиться их старшие сёстры – дочери Хаорена, к тому времени уже повзрослевшие. Они помнили о том, как о них в своё время заботилась Нефеара. Позже все девушки вышли замуж и имели свои семьи.
Дочь Нефеары и Хаорена была внешне очень похожа на свою мать. В 17 лет она вышла замуж за сына главного управителя самого фараона. Они прожили вместе 22 года, и у них было семеро детей. Она умерла в возрасте 39-ти лет. Муж, который очень её любил, устроил ей пышные похороны.
Сын Нефеары сделал блестящую карьеру при дворе фараона. Он сделал это не только благодаря своим прекрасным природным способностям, но и благодаря имени своего деда Хаорена.

ПЛАЙЯ стала уже уставать от посетителей. Она никому не показывала этого, но они её всё больше утомляли. Выглядела она как женщина, которой не более 50–55 лет. Но ей было уже... 82 года. Её глаза так и не потеряла своего магнетизма и своей прелести.
Очередной посетитель, которому «нельзя было отказать», должен был появиться с минуты на минуту. Прошло уже более двух часов, как он прибыл в Храм.
ПЛАЙЯ за несколько секунд внутренне привела себя в порядок, как она всегда делала перед встречей, и попросила пригласить посетителя. Мужчина вошёл. Впервые за последние десятилетия ПЛАЙЯ похолодела, увидев посетителя. Перед ней стоял... постаревший Касер. ПЛАЙЯ с трудом взяла себя в руки и спросила, о чём хотел спросить благородный гость?
Красивый мужчина, привыкший к правилам высшего этикета, сказал, что просит мудрую жрицу благосклонно дать ему совет по поводу его любимого внука. Он объяснил, что мальчику всего 12 лет, он очень способный и развитый. Его может ждать любая светская карьера (военачальника, архитектора, управителя и тому подобное) и самая выгодная супружеская партия, но он захотел стать жрецом. «Конечно, это очень почётно, – сказал мужчина, – но может ли 12-летний ребёнок полностью отдавать себе отчёт в том, что ему предстоит пройти, чтобы реализовать своё желание? Его родители тоже немало обеспокоены. Поэтому я решил спросить совета у тебя, мудрая жрица ПЛАЙЯ».
«Конечно, – продолжал посетитель, – мальчик никогда особенно не любил обычные игры детей, но он никогда и не сторонился их и почти всегда присутствовал на них. Бывало даже, что он сам придумывал игры, в которые сейчас играют другие дети, но сам он в них всё равно не играл. Но он всегда хорошо учился и легко овладевал любым делом».
Посетитель не мог знать, что его слова производят в душе жрицы. Когда он закончил рассказ о своём внуке, Жрица сказала, что для того, чтобы дать ему единственно верный ответ на его вопрос, она должна услышать, что благородный посетитель скажет о своих собственных родителях?
Вельможа (а он был истинным вельможей) сказал, что его отец погиб на войне, когда ему ещё не было и года, а вскоре от горя умерла и его бабка. Через год, вернувшись с войны, дед женился на его матери, но, когда ему было 5 лет, мать забрали боги.
– Ты хочешь сказать, что она умерла? – уточнила ПЛАЙЯ.
– Нет, дед рассказывал, что он видел, как однажды утром она поднялась вверх, когда была жива, и ушла к богам. Он всегда называл её богиней.
– Помнишь ли ты её?
– Очень смутно, ведь прошло 58 лет – я был тогда слишком мал. Но я помню, что она была очень красива.
Не было никаких сомнений, что перед ПЛАЙЕЙ стоял её сын. Конечно, она поняла это в первую же секунду, когда увидела его. Хотя она сказала себе, что это не её сын, а сын Нефеары. Тем не менее, ей необходимо было услышать, что он помнил из своего детства.
Он тоже выглядел немного моложе своих лет, и им обоим можно было дать один и тот же возраст. Потому тем более он ни о чём не догадывался. У ПЛАЙИ же было чувство, что перед ней стоит не её сын, а её Касер.

ПЛАЙЯ внимательно посмотрела ему в глаза. Потом, продолжая смотреть в том же направлении, она изменила фокус зрения и постепенно стала смотреть куда-то сквозь него. После чего она ясно и твёрдо произнесла: «Твой внук знает, что делает. Оставь его и ни от чего не отговаривай. И передай мои слова его родителям».
Перечить ПЛАЙЕ вельможа не мог – это противоречило бы всем правилам. Сомнение в ответе Главной Жрицы Храма было равносильно сомнению в правильности решения богов. Вельможа поблагодарил ПЛАЙЮ и с поклоном удалился.
Оставшись наконец одна (после того, как она определила направление будущей жизни одного из своих собственных правнуков), ПЛАЙЯ подумала, что ведь в её жизни ничего случайного не происходит. Данная ей свобода не отменяет эти «не случайности». Они лишь происходят такими, какими должны быть, в зависимости от того, какие решения и пути выбирает для себя ПЛАЙЯ. Но на выбор ПЛАЙИ они не влияют.

Когда в будущем она будет окунаться в море, она будет соединяться сама с собой. Когда она будет соединяться сама с собой, она будет становиться свободной. Когда она будет становиться свободной, море будет частью её свободы, средой её свободы. Оно даёт людям состояние невесомости, необходимое для свободы. Когда она будет становиться свободной, она сможет решать всё, как это делала жрица ПЛАЙЯ. И тогда не будет в мире ничего, что недоступно постижению её душой. И тогда богиня ПЛАЙЯ станет её покровительницей – своей собственной покровительницей.
Люди опять смогут приходить к ней за советом, и она сможет давать им свободу – самое ценное, что она могла бы дать, и самое дорогое, что они могли бы получить. Не все будут понимать то, какой дар они получают, но это уже не помешает ей идти по своему пути. Это будет истинное продолжение её миссии через тысячелетия. И она сможет вырваться за пределы всех мыслимых Школ и Храмов.
ПЛАЙЯ настолько сжилась с этими образами, что она была уже неотделима от них. Постепенно она всё больше и больше уходила внутрь своих чувств, своих мыслей и своей души. И когда она уходила в эти глубины, перед ней появлялся безбрежный Космос, о котором при их расставании говорил Эфатерон. Она вспоминала о своём звёздном предназначении. Она видела себя недосягаемой взглядом звездой, которую видели только те, кто достоин был этого видения, и которая несла в себе жизнь.
Ей казалось, что ей удаётся выводить свою душу за пределы своего тела, и в какие-то периоды душа управляла телом извне.
Всё это продолжалось около полугода. В конце этого периода дважды, когда ПЛАЙЯ утром в обычное время не выходила за пределы своего помещения, к ней заходила жрица-помощница и находила её тело бездыханным, но ПЛАЙЯ выглядела, как живая. Через некоторое время ПЛАЙЯ выходила из помещения как ни в чём не бывало.
В один из дней ранним утром рано встававшая жрица-помощница увидела ПЛАЙЮ, сидящей на открытой террасе Храма. ПЛАЙЯ очень любила это место, но никогда не приходила сюда в столь ранний час.
Когда жрица-помощница подошла поближе и решила спросить её – не нужна ли ей какая-то помощь, она с удивлением увидела… молодую женщину, которой было не более 25-ти лет. Жрица-помощница была абсолютно уверена, что это именно ПЛАЙЯ, хотя никогда не могла видеть её в таком возрасте.
Вдруг на высоте 10–12-ти метров она увидела ту ПЛАЙЮ, которую всегда знала. Она как будто бы стояла на невидимом возвышении и улыбалась.
Чтобы осмыслить, что перед нею происходит, жрица закрыла глаза. Когда она их открыла – не было никого. Она решила, что это был мираж, и побежала в покои ПЛАЙИ. Они были пусты.
Больше ПЛАЙЮ никто не видел. Никто не видел и её тела. Потом жрица рассказала, что она видела, как ПЛАЙЯ ушла на небо. Так как никаких её следов никто не нашёл, ей поверили.
Это случилось в тот самый день, в утро которого 58 лет назад из дома исчезла Нефеара, и о чём Хаорен рассказал, что она ушла на небо. Это был 2298 год до нашей эры.
Узнает ли когда-нибудь кто-то, что на самом деле произошло в тот день в женском Храме Восхождения? Об этом может поведать только ПЛАЙЯ и только тому, кого она посчитает достойным и готовым это услышать. А пока она хранит Тайну.

Послесловие

После того как на Земле произошло то, что описано в этой главе, начался (а вернее, вступил в новую фазу) ещё один грандиозный Процесс, который без перерыва продолжается до сих пор. Процесс невидимый и неощутимый для самих землян – началась жесточайшая Война за Землю, в её (Земли) планетарном смысле. И все происходившие за последние 4300 лет на Земле войны (большие, средние и малые) – это лишь эпизоды этой всеобщей Войны.
Кто же и с кем воюет? Воюют между собой пришельцы из многих космических цивилизаций за то, чтобы Земля пошла по тому пути социальной эволюции, к которому принадлежат именно они. Причём получается так, что против каждого противника, по сути, воюют все остальные – иначе невозможно. Мнение о том, что цивилизации, достигшие космического уровня развития, абсолютно альтруистичны и безвредны, совершенно не обосновано, потому что достигнуть такого технологического уровня – это совсем не значит достигнуть необходимого духовного уровня. Иногда до этого духовного уровня им надо расти, и они растут, а иногда и этого не происходит или происходит совершенно неудовлетворительными темпами. Тогда такие цивилизации просто уничтожаются.
Войны, подобные тем, что происходят на Земле – это и войны открытые, и войны скрытые. Но эти цивилизации воюют на Земле прежде всего руками самих землян. Всем этим цивилизациям необходимо, чтобы их победа выглядела не их победой, а победой самих землян над землянами.
Собственно, то, что в этом смысле произошло с Землёй, происходит с каждой планетой или звездой, населённой подобной Земле формой разумной жизни, но при этом ещё не вышедшей на социально-космический уровень развития. Разницы между ними возможны лишь в том, что если планета или звезда находится в одной из тонко-энергетических духовных кальдер, то представители СКС, состоящих из цивилизаций планет и звезд, не имеющих дефицита таких (отсутствующих в кальдере) энергий планет и звёзд, на такой планете или звезде не присутствуют. Это происходит потому, что добиться перехода такой цивилизации в их СКС невозможно в принципе.
Что же касается Земли, то она находится вне таких кальдер, а потому на ней присутствуют представители всех видов СКС. Поэтому в этой войне применяются и невероятные провокации, и мощнейшие подмены, и фальсификации истории народов, стран, регионов и самой истории происхождения Земли и человечества на ней, и генетические вторжения, и многое, многое другое. Но есть только один Путь, воистину достойный Земли. Представители именно этого Пути и организовали передачу хранения Знаний Импульса Жизни в женские руки. К нему принадлежал и воплощённый на Земле Эфатерон (это была когда-то душа Валлерона, а позже – душа Мельхиседека).
Леор же в те времена был Старым Жрецом, а после своего ухода с плана Земли – стал духовным покровителем Жрицы ПЛАЙИ. Как дальше в истории Земли этот Путь пытался прокладывать себе дорогу, мы и попытаемся рассказать, опираясь на известные эпизоды истории.